– Есть, сэр, – неохотно ответила Пибоди и все-таки попыталась взглянуть через плечо Евы на то, что делал Рорк.

Он скинул куртку и закатал рукава своей белой шелко­вой рубашки. В движениях его рук чувствовалась реши­мость – и явный опыт в подобных делах.

– А вы уверены, что вам не понадобится моя помощь? – все еще медлила Пибоди.

– Проваливай! – рыкнула Ева, доставая из своей поле­вой сумки полицейский фонарь. Затем сменила тон на зловеще мягкий: – Я все еще вижу твои ботинки. Означает ли это, что остальная часть тебя отправилась выполнять приказ?

Ботинки развернулись и зашагали прочь.

– Тебе обязательно надо выглядеть таким сексуаль­ным, когда ты занимаешься противозаконными дела­ми? – обратилась Ева к Рорку. – Ты смущаешь мою помощницу.

– Это мелочи жизни… Так, мне твой фонарь уже не по­надобится.

В комнатке загорелся свет.

– Отлично, – сказала Ева. – Попробуй в первую оче­редь открыть вот тот ящик. Я прострелила щиток и могла повредить командное устройство.

– Потерпи чуточку, сейчас я до него доберусь. Слушай, а у нее прекрасный вкус на оборудование. Это же моя ап­паратура!

Рорк поколдовал с замком, и наконец послышался щелчок.

– Так просто? – воскликнула Ева.

– Дальше так просто уже не получится. И пожалуйста, создай мне здесь на какое-то время тишину.

Ева вынула ящик с бумагами и пошла с ним в кабинет. Сидя на диване, она слышала попискивание и зуммеры аппаратуры, над которой работал Рорк. Ева не могла ска­зать, почему это действовало на нее успокаивающе, но она почему-то испытывала удовлетворение от того, что он сидел в соседнем помещении и работал вместе с ней.

Однако, занявшись изучением содержимого папок, она тут же забыла о Рорке и вообще обо всем.

Ей встретились написанные отчетливым размашистым почерком письма Джеймса Роувана своей дочери, которую он называл не Шарлоттой, а Кассандрой. В этих письмах не было ничего сентиментального – они больше походили на резкие, властные приказания командира солдату.

«Ты знаешь, что война необходима. Нынешнее правление должно быть свергнуто ради освобождения масс, которые находятся сейчас под сапогом узурпаторов. Мы победим, и когда минует мое время, ты займешь мое место. Кассандра, моя юная богиня, ты – мое будущее! Твой брат слишком слаб, чтобы нести бремя ответственности. Он слишком похож на свою мать, маменькин сынок. Зато ты – вся в меня!

Всегда помни, что у победы есть своя цена. Ты должна без колебаний платить по ней. Действуй, как фурия, как богиня. Займи свое место в истории!»

Другие письма были выдержаны в том же духе. Дочь действительно являлась его солдатом, его сменой. Он ле­пил из нее подобие себе. Одно божество хотело передать свою силу другому божеству.

В другой папке оказались копии свидетельств о рожде­нии Шарлотты и ее брата и их свидетельства о смерти, а также вырезки из газет и журналов, касавшиеся «Аполло­на» и ее отца. Были здесь и его фотографии. Часть из них была сделана на публике, где Джеймс Роуван был запечат­лен в своем имидже политика, с приглаженными волосами и широкой дружелюбной улыбкой. Часть снимков носила частный характер. На них он был в полной боевой экипи­ровке, с маскировочными масками на лице и холодным взглядом. Ева сразу узнала глаза убийцы – ей сотни раз приходилось смотреть в такие глаза.

На семейных фотографиях почти нельзя было встретить мальчика: всюду Джеймс Роуван и его дочь. Девочка вы­глядела словно на иллюстрации к сборнику страшных ска­зок: с ленточкой в волосах и с винтовкой в руках, со злой улыбкой и глазами отца.

В папке оказались также данные о Клариссе Стэнли, с номерами удостоверений личности, датами рождения и смерти.

На одной из фотографий Ева увидела Шарлотту уже в возрасте молодой женщины. Одетая в военную форму, она стояла рядом с мрачным мужчиной в кепке с капитански­ми звездочками, затенявшей глаза козырьком. Они были сняты на фоне впечатляющей гряды снежных горных вер­шин. Еве показалось, что когда-то она уже встречала это лицо. Она вновь достала свою лупу, чтобы получше раз­глядеть снимок.

– Хенсон, – пробормотала она. – Уильям Дженкинс.

Ева вызвала через коммуникатор справочные данные, чтобы освежить память.

«Уильям Дженкинс Хенсон. Место рождения – Биллингс, штат Монтана. Жена – Джессика Дилс. Дочь – Мэйдия. Руководитель компании Джеймса Роувана…»

– Стоп! – сказала сама себе Ева и поднялась.

Делая круги по комнате, она вновь пыталась соединить куски головоломки. У Хенсона была дочь того же возраста, что и Шарлотта. Со времени взрыва в Бостоне она не упо­миналась ни в каких записях и учетах. Так, может быть, тело девочки, найденной в развалинах бостонской штаб-квартиры, было телом дочери Хенсона, а не Роувана, как это было официально установлено следствием? В таком случае, вполне логично, что Уильям Дженкинс Хенсон взял к себе дочь Роувана взамен своего ребенка и довершил ее воспитание.

Ева опять опустилась на диван и стала просматривать бумаги в поисках еще каких-то писем, фотографий и дру­гих свидетельств. Она обнаружила еще одну пачку писем Роувана и начала читать.

– Ева! Я пролез туда. По-моему, тебе нужно взглянуть на это, – услышала она из потайной комнатки.

Взяв с собой письма, Ева пошла к Рорку и уже на ходу стала рассказывать:

– Роуван начал ее натаскивать еще с детского возраста. Представь себе, он называл ее Кассандрой! А когда он погиб, ее взял к себе Хенсон. Мне попалась фотография, сделанная не менее чем через десять лет после взрыва в Бостоне.

– Ее неплохо натаскали, – заметил Рорк.

Он с трудом скрывал свое восхищение искушенностью Клариссы в обращении с аппаратурой, в зашифровке све­дений, в изобретении всякого рода ловушек для взломщиков.

– Я обнаружил здесь записи сообщений, переданных кому-то в Монтану. Возможно, этим адресатом являлся Хенсон. Никаких имен не упоминается, но она держала его в курсе своих дел.

Ева взглянула на монитор.

«Дорогой товарищ!..» – прочитала она вслух.

Пробежав глазами первое сообщение, Ева воскликнула:

– Как жаль, что я не разбираюсь в политике! Что они хотят доказать? Кого они из себя строят?

– Коммунизм, марксизм, социализм, фашизм… – Рорк передернул плечами. – Демократия, республика, мо­нархия… Все это жонглирование словами, а на самом деле у них одна цель: власть. Революция ради революции. Для некоторых политика или религия – лишь способ самоут­верждения.

– Завоевать и править? – недоумевала Ева.

– Кормиться. Посмотри: схемы, чертежи, шифровые коды защиты, данные. Это объекты, выбранные «Аполло­ном», начиная с Центра Кеннеди.

– Они сохранили записи, – тихо проговорила Ева. – Ущерб, нанесенный собственности, ее стоимость, количе­ство убитых… Боже! Они даже составили поименные списки!